Российская академия художеств

История искусств знает немало примеров, когда графические работы крупных мастеров-живописцев составляют совершенно самостоятельную и важную область их искусства. Достаточно назвать такие имена, как Рембрандт, Матисс, Пикассо. В той же мере это справедливо и в отношении творчества Зураба Церетели.
То, что фактически каждый мастер кисти и резца в той или иной степени занимается рисованием, воспринимается нами как само собой разумеющееся. Зарисовки с натуры и даже гравюры порой приравниваются к своеобразной лаборатории, где зарождается и вызревает художественный образ, который в дальнейшем найдет свое продолжение в работах, традиционно оценивающихся как более масштабные - картина, роспись, скульптура, витраж (здесь речь, разумеется, не идет о тех художниках, за которыми закреплено амплуа - график).
Конечно, можно проводить параллели между графическими живописными работами художника или рельефами, так как на всех произведениях Зураба Церетели, в какой бы технике они ни были выполнены, лежит печать ярко выраженной художественной индивидуальности, прежде всего это характерное жизнеутверждающее начало, пронизывающее все творчество художника. Однако, работая в графике, Зураб Церетели прибегает исключительно к графическим средствам выразительности - это особая компактность силуэта, отсутствие мелкой расчлененности внутри контуров, умение передать форму одними лишь контрастами плоскости листа и жирного черного контура.
Первая крупная выставка, познакомившая нас с Церетели-графиком, а именно с работами 1998-2000 годов прошла в марте-апреле 2002 года в галерее «Дом Нащекина».
Чаще всего листы, представленные на этой выставке, не имели названий, во всяком случае, они не были заявлены, как водится, внизу работы, хотя бы даже многозначительным - «Без названия». И это тем более неожиданно, что фактически во всех них наличествовало сюжетное начало, некая интрига. К тому же многие из них явно выполнены если и не с натуры, то под впечатлением оной, а потому при поверхностном взгляде создается впечатление, что они носят характер жанровых зарисовок, своего рода «записок на манжетах». Но в том-то и дело, что художник связывает сюжет с формой и представляет его именно как форму. А для того, чтобы превратить набросок в законченное произведение, нужен огромный талант рисовальщика. Несмотря на свои небольшие размеры и зачастую камерный лирический характер, графика Зураба Церетели одновременно монументальна. Листы великолепно «держат» стену. Им свойствен значительный элемент декоративной условности. Уверенность и точность контуров придают образам исключительно обобщенный характер. Художник порой устраняет все, кроме линии, с помощью которой передает пространство и объем. Именно линия - главный элемент в графике Зураба Церетели. Сочная, упругая, выразительная и музыкальная, она сохраняет непосредственность физического усилия, возникающего в процессе работы. Доведенные до минимума линия и штрих, несут в себе точность и остроту видения. Художник совсем не пытается добиться незаметности штриха. Предельно лаконичный, иногда нарочито неловкий штрих придает листам своеобразную свежесть и наивность. Отказываясь от светотеневой моделировки формы, мастер получает возможность внести в изображение большую конструктивную ясность. В поисках нетривиального решения композиционного построения максимально использует выразительную силу белой бумаги, сохраняя при этом баланс между плотно скомпонованным объемом и пустотой напряженно звенящего пространства.
Проблемы цветовой выразительности занимают не последнее место не только в живописи, что естественно, но и в графике художника. Интенсивное, феерически-волшебное звучание колорита характерно для цветной гравюры Зураба Церетели. Здесь цвет не выступает как что-то вторичное по отношению к пластической форме. Его яркие, контрастные пятна, словно театральные софиты, выделяют разные пространственные и временные зоны. И даже черное и белое зачастую выступают в своей именно цветовой, эмоциональной значимости, а не как средства пространственного формообразования.
Выразительность линий, сочность цвета, повышенная контрастность черно-белых или цветных пятен, использование эффектов фактуры, особенностей штриха - все это служит усилению элемента декоративности.
И, тем не менее, говоря о графике Зураба Церетели, невозможно ограничиться одними рассуждениями о профессиональных особенностях видения - линиями, штрихом, пятном, пространством, фактурой, ибо искусство его прежде всего человечно. И, как у режиссера, основной материал мастера - это человек. Персонажи художника - музыканты, дворники, простые крестьяне, влюбленные - трогательно наивны, задумчивы, мечтательны, порой сентиментальны, открыты и бесхитростны, подкупают своей искренностью, иногда смешны, порой серьезны, а то и нелепы, но всегда сохраняют внутреннее достоинство и какую-то особенную самость. Они работают, отдыхают, любят, страдают, возносят молитвы, грешат и каются. И для художника не важен их социальный статус, для него это люди вообще. Человек - большой, сильный, гордый, но одновременно и слабый, легко уязвимый, незащищенный, ранимый. В основе образов почти всегда лежит народный типаж, отсылающий зрителя в солнечную Иберию, но в то же самое время этот типаж лишен конкретности, так как для художника прежде всего важна эмоциональная, психологическая нагрузка, которую несет тот или иной персонаж. И он отстаивает значительность, самоценность внутренней жизни человека. Отталкиваясь от натуры, создает образы яркие, сочные и значительные. Их отличает углубленность и несуетность. Каждая фигура - это целый мир, тяготеющий к собственному центру. И что важно - они пластически содержательны. И эта их содержательная и пластическая значимость, находят свое дальнейшее воплощение в весомом металле. Речь идет о горельефах, представленных на персональной выставке Зураба Церетели в «Галерее искусств», которые по своей изобразительной выразительности являются подлинной «графикой в бронзе».
Все эти задумчивые дворники, мечтательные музыканты, одинокие мужчины, полные первобытной силы, и грезящие о любви женщины молчат, но звучат музыкальные инструменты, говорят тела, позы, жесты. Художник удивительно использует язык жеста, выражающий то или иное душевное движение. И каждое произведение представляет собой увлекательно разыгранную пантомиму, с ее упрощенной выразительностью, где все откровенно, обнажено. Деформация форм еще больше усиливает этот эффект: широкие ступни подобны корням мощного дерева, руки - его ветвям. В их гипертрофированных формах сокрыта гармония природного начала. В этих мужчинах и женщинах есть что-то от детства человечества. Это те, кого Господь, поделив яблоко желания пополам, наставлял: плодитесь и размножайтесь. Это все те же Адам и Ева, неустанно, подобно вечно обновляющейся природе, возрождающиеся в каждом мужчине и в каждой женщине. Теме любви - возвышенной и чувственной, святой и грешной - художник посвящает немалое количество работ, сохраняя верность классическому пониманию прекрасного: теме обнаженного человеческого тела, прославленного античным искусством. Но при этом он отходит от иллюзорности в изображении, переставляя акценты в художественном образе в пользу остроты чувственных ассоциаций. Касание непропорционально больших рук почти осязаемо. В их прикосновении захватывающая сила чувства - страсть и нежность... А нагота - как символ чистоты помыслов. И вдруг начинает казаться, что слышишь их признания: «Сад утрачен навеки, но я нашла Его, и я довольна».
«...лучше жить за пределами Рая с Ней, чем без Нее в Раю...» «Там, где была Ева, был Рай...»
...Почему-то вспоминается Ева Гогена, хотя все сходство Евы Зураба Церетели и Евы Гогена начинается и заканчивается непропорционально большими и вытянутыми ступнями. И дворник Церетели совсем не похож на дворника Пиросмани, но почему-то при взгляде на первого в памяти тут же всплывает второй. А то вдруг в тонкой линии, рисующей контуры женской фигуры узнаешь легкость Матисса... Или... Нет, здесь речь идет не о банальном цитировании, а о своеобразном диалоге, который сквозь годы затевает с гениальными предшественниками Зураб Церетели.
Последнее время художник много работает в технике сериографии, возникшей в 30-40-е гг. в Америке, но не получившей широкого признания в нашей стране. На персональной выставке художника в «Галерее искусств» в разделе графики представлена новая серия цветных и монохромных листов на библейские сюжеты, выполненная в этой технике... Рисунок поражает виртуозной легкостью.
Так же представлена серия авторской графики на сюжеты Ветхого и Нового Завета, выполненная на изжелта-белой, с вкраплениями, бумаге ручного литья, очень фактурной и выразительной, она вызывает ощущение, что изображение нанесено на кусок древнего пергамента. Неровные, словно потертые от частого прикосновения, края усиливают впечатление рукотворности и исторической достоверности.
Зураб Церетели в очередной раз доказал, что в полной мере подпадает под определение - «ищущий художник».

Лия Адашевская. Журнал «ДИ» №3-4, 2002

THE POETRY OF A LINE. There are a lot of examples in the art history with graphic works by the prominent masters-painters become absolutely independent and start to play an important role at a master's creative activity. It is sufficient to cite the following name as Rembrandt, Matisse, and Picasso. This statement is correct with regard to the creative activity of Zurab Tsereteli to the same extend. The graphics by Tsereteli are marked by the vivid and artistic individuality of the author. This is characteristic and life affirming origin, which run through the entire activity of the artist. The graphic works by Tsereteli are typical due to the specific compactness of the contours, the lack of the tiny pieces within the outlines, capability to express a form using various angles of a paper surface and black, bold contours. Nearly all works have a subject, but the artist binds a subject to a form and exhibits it just as a form. In spite of their small measurements and frequently to be of a chamber and lyrical by a character the graphic works by Tsereteli have monumental image. Impressive lines, sharp colors, essential contrast between black\white and colored spots, utilizing the effects of texture as well as peculiarity of a stroke - all these serve for enhancing the element of decorativeness. But the art of Z.Tsereteli is human first of all. That is why the master's basic material is a man. A man is big, powerful, self-respecting, but at the same time feeble, easily vulnerable and bothered. First of all the artist pays attention to the emotional and psychological aspects relating to a certain personage. He stands up for significance and self-value of a man's inner life. The artist utilizes in an amazing way the language if gesture, which convey a definite movement of the inner world. Each graphic work is a fascinatingly worked out dumb show, where everything is unveiled. Recently Zurab Tsereteli works hard in the line of graphics on silk. LiaADASHEVSKAYA

версия для печати