Российская академия художеств

«Попытки соотнести личность и творчество художника порождают сюжеты, исполненные человеческой драмы, психологических загадок, философских конфликтов, они почти всегда обречены на домыслы. Потому возникает вопрос, можно ли считать, что персонаж так же глубок и возвышен, как его художественное высказывание? Или, наоборот, человек никогда не может высказать до конца нюансы своих чувств и мыслей? Очевидно, это и есть проблема таланта, его загадка. Талантливый художник и личность художника парадоксальным образом существуют не слитно, но и не раздельно.
Откуда берется зазор между сознанием личности, тем более ее эстетическим опытом и ее повседневным проявлением? Общественный человек остается наедине с собой в своей личной жизни. Общественный деятель и художник обречен жить всегда в высоком напряжении. Художники часто не выдерживают напряженного творческого существования и отключают сознание - кто пьянством, кто придумыванием мнимых врагов. И в этом отвлекающем занятии находят способ снимать накал творчества. Церетели, напротив, всю жизнь упражняется в том, чтобы длить этот накал непрерывно. От живописи он переходит к обязанностям президента РАХ. От блистательных импровизаций на заседаниях Президиума - к проблемам реставрации конкретного памятника. Он рисует пером, слушая выступающих, и когда говорит по телефону в своем кабинете, мгновенно переходит к обсуждению делового вопроса, и пока собеседник уточняет детали, уже опять рисует.
Уникальное состояние творческой консолидации всех возможностей человека: сознания, подсознания, интуиции, психики, биологии и, кто знает, чего еще, - состояние, к которому устремлена вся культура человечества, - это состояние каждой личностью достигается эпизодически. Утеря его, невозможность длить бесконечно - источник трагедий, внутренних конфликтов и житейских катастроф. Каждый состоявшийся творческий человек - это пример множества психических, физических, интеллектуальных приспособлений возбуждать и удерживать это удивительное состояние сознания. Церетели - феномен, который следовало бы изучать не только с точки зрения искусствоведения, но и специалистам по физиологии мозга и психологии творчества. Есть тайна личности, которая не перестает ставить в тупик всякого, кому доводится общаться с Церетели.
Его судьба внутри его существа. «Творить - значит придавать форму судьбе». И в каждом своем произведении он выразитель своей сути, в каждом - являет миру долю своего душевного пламени, претворяя в образ неистребимую жажду жизни, стремление объять необъятное, все успеть, все попробовать. Гореть и искрами своего горения заставлять зажигаться других. Не оставлять равнодушными никого из тех, кому довелось столкнуться с ним. У него нет времени на обиды и выяснение отношений. Главное - вперед, не останавливаться, ибо жизнь в движении, в стремительном полете. Человек, который большую часть жизни спит по 3-5 часов в сутки, умеет пребывать в творческом накале все оставшееся время. Кажется, природа дала ему фору. Она словно пошла ему на встречу, чтобы он смог воплотить все свои грандиозные замыслы. Обычный человек спит в году примерно 122 дня, а он в среднем 61. Итого за каждый год он проживает больше на два месяца. Барон Мюнхгаузен радовался одному лишнему дню в году. А здесь 61 день!
Но: «важна не вечная жизнь, - говорил Ницше, - но вечная жизненность». Для Церетели отдых в постоянной смене, переключении внимания. И здесь невольно вспоминается Петрарка, который писал о себе: «Днем и ночью непременно читаю и пишу, одна работа помогает отдохнуть от другой. У меня нет иных утех, иных радостей в жизни. А работа в руках моих все растет и растет, и я действительно не знаю, как вместить это в тесные рамки жизни». Вот так и у Церетели - использовать каждый час, отпущенный жизнью. И каждый этот час именно жить. А для художника жить - это значит творить. А «творить - значит жить вдвойне».
Современная Академия - это его творение. Музей - его детище. Равные и одинаково любимые, как и любой из созданных или еще только задуманных проектов.
Часто от творческих людей, которые берут на себя миссию руководителя, можно услышать жалобы на то, что совсем мало остается времени собственно на творчество. Всевозможные организационные и хозяйственные вопросы отнимают массу времени. И это естественно. Все это отвлекает, заставляя работать мысль совсем в ином, отличном от творческого горения, направлении. К тому же ответственность за судьбы других давит. Организационная работа находится в естественном антагонизме к творческому импульсу. В этой ситуации, казалось бы, неизбежно раздвоение личности, неизбежна внутренняя борьба, пока организатор не победит художника или же наоборот. Для Церетели нет такого выбора: надо работать. Организационные дела, руководство огромной структурой Академии он воспринимает как один из своих замыслов. Еще и еще один проект, много проектов: по восстановлению академии, по основанию музея, по реставрации архитектурных памятников, по совершенствованию художественного образования... Но в основании всех проектов есть единая цель, их объединяет общая задача: вернуть славу русскому искусству.
В заключение хотелось бы еще раз вспомнить Ренессанс с его культом homo universale. Зураб Церетели в полной мере соответствует этому ренессансному идеалу всесторонности и полноты человеческой личности в ее способностях, стремлениях и свершениях».

Ада Сафарова и Лия Адашевская. Журнал «ДИ» №7-8, 2003

In Zurab Tsereteli's works of painting and sculpture, his humanist conception of personality is presented not only in generalized romanticized images but also in his renowned contemporaries. They form a chapter in itself, so to speak, of his portrait collection. They include Fyodor Shalyapin, Boris Pasternak, Vladimir Vysotsky, Rudolf Nureyev, Mandelstam, Meyerhold, Pirosmani, Brodsky, Mother Teresa, Princess Diana, and the Georgian queen Nino. In short, celebrated men and famous women in their bright individuality. In creating these images, he used his usual plastic rhythms to tell poetic stories about their work and life, at once happy and tragic. These alto-relievos and sculptures look like tokens of saints' icons in Zurab Tsereteli's grant iconostasis, which glorifies spirit in grand and small details. Almost always he renders these images in the spirit of classicism, with some elements of idealization. At the same time he makes them look like images of biblical personages. The portraits of the celebrated men and famous women as they stand within Zurab Tsereteli's installation show portraits of particular persons and at the same time assume a certain abstract token of man as a creative principle of the universe. The artist's message seems to sound like this: "These are the people whose way was in the service of God, Man and Art. That was a way of self-sacrifice." It is not accidental that these portraits have some allusion with bronze icons. Man's images in Zurab Tsereteli's work are as inwardly meaningful and poetic as the personages of the great Georgian painter Lado Gudiashvili, who sought "to reveal beautiful, good and noble things and make out the essence of goodness and evil which are in abundance in man's mental and creative resources." (Lado Gudiashvili). They (these components) "should meet two conditions: first, they should be celebrated, second, they should be significant. When I say "celebrated" I mean they should, in their variety of drawing, be a joy to the eye. When I say "significant" I mean they should be significant enough to be worth remembering." In creating an alto-relievo in the form of a large square panel, the artist is in touch of a wide range of traditions, from ancient Greek and Roman and early Christian to Romanesque and Gothic, where the art principle of antiquity is organically fitted into traditional Christian iconography while being inwardly congenial with the poetic manner of Russian icon painting. Zurab Tsereteli's bronze reliefs may be singled out as a project unto itself. This can indeed be done arbitrarily in terms of their material and their dramatic scripts, which can be seen as finished series of narrative. In doing so, it is important to bear in mind that this project is part of the artist's large-scale philosophical project. Besides, it has a hierarchical structure of its own, formed with portraits of real persons, such as the artist's friends and the key figures of the Russian art of the second half of the 20th and the beginning of the 21st century. This gallery of portraits of artists is indeed a component of Zurab Tsereteli's general art project. Ada Safarova and Liya Adashevskaya

версия для печати