ГОЛИЦЫН Илларион Владимирович (1928-2007)
20.5.1928, Москва — 14.03.2007, Москва. Жил в Москве.
Член-корреспондент АХ СССР (1988), действительный член Российской академии художеств (1997), член Президиума АХ (с 2002).
Народный художник Российской Федерации (1998)
Заслуженный художник РСФСР (1980)
Образование: МВХПУ (1946-53), у Е.С.Тейса и В.А.Фаворского.
Профессиональная деятельность: руководитель проектирования оформлений интерьеров на дизель-электроходах «Ленин» и «Советский Союз» в Архитектурно-художественном бюро (1953-56).
Работал преимущественно в области станковой гравюры (линогравюра, ксилография, сухая игла, на пластике). Среди основных произведений: «Будни пригорода», (серия, 1955-59), «Фаворский за работой» (1961), «Утром у Фаворского» (1963), «Памяти Фаворского» (1986), «Времена года» (серия, 1966-68), портреты Б.В. Шергина (1967), Ц.Л. Мансуровой (1969), «Дмитровские чудаки» (серия, 1985-88), «Душевная серия» (1997), «Малые города России» (серия, 1997-98). Автор рисунков: «Пришли из города внуки» (1963), мужской портрет (1969), портрет Фаворского (1982) и др.; акварелей - автопортрет с сыном (1976), «Красная комната» (серия, 1960-е - 90-е), «Деревенский цикл» (серия, 1960-е-90-е), «Дегунино» и «Серые пейзажи» (серии, 1980-е), «Туркменская серия» (1982-86), «Мать» (серия, 1985-89); картин (холст, масло): «Синий пейзаж» (1965), «Встреча с XVIII веком» (1974), «Чёрный маскарад» (1980), «Чёрный квадрат» (триптих, 1991-93), «Вселение в новую квартиру» (1998) и др. Автор скульптур: «Похищение Европы», «Нечто рогатое» (1970-е - 90-е).
Иллюстрировал книги для издательств «Советский писатель» и «Художественная литература»: «Стихотворения и баллады» А.К. Гомиашвили (1968), «Избранное» П. Мериме (1979), «Шагреневая кожа» О. Бальзака (1980). Сотрудничал с журналом «Вокруг света» (1965-80).
Общественная деятельность: член правления Союза художников РСФСР (1982-1988 гг.)
Награды ведомственные и другие: Серебряная медаль на Всемирном фестивале в Вене (1958) за гравюру «На балконе» из серии «Будни пригорода» (1955-1957). Золотая медаль биеннале графики в Кракове (1970) за серию графических работ. Серебряная медаль биеннале графики в Варне за ту же серию (1987).
Награды РАХ: Диплом АХ СССР (1987) за серию ксилографии «Памяти В. А. Фаворского» (1986).
Светлейший князь Илларион Голицын.
Никогда, кажется, не тянулись мы с такой ностальгической тоской к своему историческому прошлому; не старались с такой заботой, по крупицам, чудом сохранившимся в бурях ХХ века, воссоздать облик старой России. Не столько внешний облик, сколько поэтическую атмосферу былого, очищенную от всего преходящего, темного, злого, что во все века так омрачало человеческую историю. Немало написано книг, издано воспоминаний... Дворянская, аристократическая, царская Россия, под корень уничтоженная революцией, предстает перед нами нередко в чересчур уж в идеализированном, приукрашенном виде, вызывая недоверие - много разного было в российской истории, и никогда, ни в какие времена не представала она идиллией. Но живет рядом с нами наш современник, наш друг, художник, человек нашего времени и нашего современного искусства, являющий собой такое чистое, такое совершенное и высокое воплощение всего лучшего, что несло российское дворянство, что, глядя на него, только и остается, что преклонить голову перед древними русскими родами, родной «голубой» кровью. Илларион Голицын, подлинный «светлейший князь», потомок великого рода Голицыных, оставившего такой яркий след в русской истории, менее всего являет себя «князем», претендует на это звание. Он выше этого, да ему и не нужно о себе заявлять - глядя на него, на его великолепную голову и величавую фигуру, слыша его глубокий бархатный голос, ощущаешь: да, это князь, аристократ, русский вельможа в самом лучшем, самом совершенном своем воплощении. Тут был в душистых сединах Старик, по старому шутивший, Отменно тонко и умно...
За этими строками из «Евгения Онегина» встают образы екатерининских вельмож, людей блестящего ума и изысканного вкуса: Юсуповых, Шаховских, Шереметьевых... Илларион Голицын - один из них. Это и о нем (ныне он тоже в «душистых сединах») проникновенные слова Пушкина. Голицын начинал как график, мастер гравюры, преданный ученик великого Фаворского. Владимир Андреевич запечатлел молодого Голицына и его друга Гурия Захарова на одном из своих знаменитых карандашных парных портретов. Оба они, вместе с другими художниками графиками 1960-х годов, вписали яркую страницу в историю нашего искусства: «линогравюра 60-х» - самостоятельное, большое и оригинальное явление тех лет. Но мне особенно дорог и близок «поздний» Голицын, его живопись недавней поры - необыкновенно поэтичное обращение к прошлому, к судьбам своих предков, своей семьи. Художник не предлагает нашим взорам никакой исторической стилизации, не уводит из нынешних дней в давно минувшие. Сегодня, сейчас, увидел художник и написал с натуры свои интерьеры и пейзажи: «Белые окна», «Куст под снегом», «Осеннее золото», «Утренний свет»... Но чудом искусства эти живые впечатления сливаются с вековой историей семьи Голицыных; составляют единое целое с той, казалось, дотла выжженной, сапогами вытоптанной жизнью древнего дворянского рода, хранителем которой предстает Илларион Голицын, художник редкой неповторимой индивидуальности, наделенный тем же чувством прекрасного, каким обладали его прадеды, оставившие нам Останкино, Архангельское, Кусково... Его творчество служит связующей нитью, что не дает распасться дням, соединяет нашу реальность с ушедшей, но, быть может, еще более живой реальностью прошлого. Приобщаясь к живописи Голицына, мы удостаиваемся чести и счастья войти в «дом» Голицына, в его заповедный мир, где все обретает иной смысл: комната современной тесноватой квартиры, где бережно хранятся оставшиеся от предков старинные портреты, «дедушкина» мебель, распахивается величественным залом фамильного дворца; дачный садик за окном развертывается имением с необъятным простором «вод, лесов, земель», где Илларион, подобно пушкинскому Онегину, «хозяин полный». В его живописи нет мрака, нет ощущения горечи и ненависти к тем, кто разрушил мир, принадлежавший ему по праву рождения. Она светла - художник так и назвал одну серию «Светлые холсты». Даже вещи темные по колориту, как триптих «Красное и черное» - насыщенные багровым цветом стены комнат с почерневшими фамильными портретами на них, - удивительно светлы по настроению. Легкие, прозрачные по живописи, они существуют как бы в двух измерениях: в том светлом, ясном дне, когда увлеченный мастер с величайшей бережностью воспроизводил на холсте состояние утреннего света, кружевного инея на ветках деревьев за окном, отблесков снега на потолке и стенах комнаты; и в пространстве поэтического сна, видения, настроения светлой грусти, тоски по детству, тоски по загубленному ни за что ни про что - только за то, что был князем Владимиром Голицыным - отце, хорошем художнике; тоски по прекрасному, чего никогда ни в какие времена не было в действительности, но всегда жило в душе истинного художника и в XVIII, и в XIX, и в нашем апокалипсическом XXI веке. Прошлое и настоящее... Никому, пожалуй, из наших художников не удавалось так передать ощущение единства времени, сосуществование того, что ушло за край, и того, что живет, движется сейчас, в сегодняшнем дне, как удалось Голицыну в его живописи. Он и сам таков - один из тех редких людей, в которых запечатлела себя сама история. Скромный до изумления, светлый, как его искусство. Светлейший князь...
М.А.Чегодаева, доктор искусствознания. Журнал «ДИ» № 9-10, 2003
версия для печати